— Филип, откуда такая любовь к России?

— Во-первых, интересны особенности и традиции России, ее культура; во-вторых – эпоха перемен. Фактически у меня на глазах происходили огромные изменения бизнес-среды, менталитета людей и уровня их осведомленности. В 1995 году даже в Москве мало кто говорил по-английски, соприкасался с западными предпринимателями. И хотя люди были открыты всему новому, они не могли интегрироваться в бизнес-модель с участием иностранного партнера. Соответственно, консалтинг тогда был похож на написание учебников. Теперь все иначе. Российские бизнесмены ездят по миру, находятся в тесном контакте с западными коллегами. Даже в небольших компаниях руководители осведомлены о передовых зарубежных практиках. Теперь мы говорим с россиянами на одном языке и в прямом, и в переносном смысле слова.

— Почему вы не свернули работу в Москве, когда здесь один за другим закрывались офисы зарубежных фирм?

— Когда начался кризис, мы построили четыре сценария дальнейшего развития событий. Один из сценариев предполагал, что нам придется уйти с российского рынка. К счастью, этого не произошло, но мы на него и не ориентировались. Oliver Wyman – молодая компания, ей всего тридцать лет. Но среди ведущих консалтинговых компаний мы занимаем четвертое место по доходам. Добиваться успеха помогает то, что у нас глубоко интегрированная модель ведения бизнеса. Россия не является отдельным подразделением – доходы, которые мы получаем здесь, являются частью европейского баланса Oliver Wyman. Это означает, что у нас единый пул партнеров и консультантов по всей Европе. Московский офис – подразделение общеевропейского бизнеса…

— Как интегрируется московская площадка Oliver Wyman в ваши проекты?

— В первую очередь, это ноу-хау – мы славимся тем, что культивируем детальный уровень контента. Занимаемся специализацией своих людей на раннем этапе их развития как консультантов, на узких участках консалтинговой дисциплины и отраслевого пространства. Например, человек может не быть специалистом по банкам, но быть специалистом по кредитным картам. Или неспециалистом в ретейле, но специалистом по автозаправочным станциям. Представителям Oliver Wyman свойственен именно детальный уровень знаний. Конечно, такая модель может работать только тогда, когда специалисты, которые есть у нас в России, находятся в тесном контакте с зарубежными партнерами, будь они хоть в Хьюстоне, хоть в Лондоне, хоть где-то еще.

— Российские специалисты конкурентоспособны?

— Мы подбираем их из выпускников ведущих российских вузов. Особый акцент делается на финансово-экономические дисциплины. И если из двухсот претендентов отбираем одного, это уже хорошо.

— То есть конкурс у вас двести человек на место?!

— Примерно так. Мы очень избирательны, потому что перед нами не стоит цель нарастить команду количественно. Цель – качество. Поэтому мы активно работаем с вузами, регулярно выступаем там. Задача – вызвать как можно больше претендентов.

— А высшая школа в России соответствует вашим потребностям? Есть из кого выбирать?

— Безусловно. В плане академической подготовки российские вузы не уступают зарубежным. И если мы говорим об экономистах, финансистах, я не вижу большой разницы. Российская высшая школа вполне соответствует мировому уровню. Но мы ищем не столько знания, сколько калибр человека. Ум. Мозги. И не только это. У человека должна быть определенная культура, желание учиться, склонность именно к этой профессии.

— Вы открываете для своих клиентов новые направления развития. Что вы предлагаете им на российском рынке?

— Когда заходишь на новый рынок, залог успеха состоит в том, чтобы выбрать две-три отрасли, где можно сфокусировать основные усилия. Потому что невозможно делать сразу все. На российском рынке такими отраслями для нас стали финансовый сектор, нефтегазовая сфера, розничная торговля, транспорт. В каждой из этих отраслей мы стремились получить якорного клиента, который обратится к нам несколько раз. Тем самым мы получим определенную репутацию.

Например, в банковской сфере якорным клиентом стал Сбербанк, где мы были вовлечены в процесс создания и внедрения новых моделей кредитных процессов. Это был целый перечень проектов, которые мы реализовывали в течение нескольких лет.

В сфере розничной торговли мы продолжаем работать с одним из ведущих продовольственных ретейлеров. Здесь реализовали несколько проектов по полной перестройке их логистической цепочки, включая заказ, складирование, форматирование магазинов. Что касается сферы производства, здесь у нас тоже были проекты. Но мы пока не ставим перед собой цель завоевать этот рынок. Наш подход таков: мы даем партнерам компании достаточно большую свободу в том, где и с какими клиентами работать. Мы ожидаем, что наши партнеры в Германии, Англии или Франции сами заявят о своем желании работать в России. Если у партнера есть аппетит к России, он придет сюда и начнет контактировать с клиентами. Тогда мы подключимся и поможем реализовать его проекты.

— Если проследить динамику «аппетита к России», то в последние годы он уменьшился?

— Да, и главную роль здесь сыграл финансово-экономический фактор. Консалтинговых проектов в России объективно стало меньше. Уменьшились и их масштабы. В результате пошло на убыль и сиюминутное желание зарубежных партнеров работать в России. Но по-другому и быть не могло. С другой стороны, я не рассматриваю это даже как среднесрочный фактор. И это не отражает суждения о России как о неперспективном рынке для развития бизнеса. Это просто балансировка личного портфеля каждого партнера.

Уже в этом году я вижу определенное оживление, повышение интереса к российскому рынку. Опять же, нам помогает то, что Россия никогда не исчезала с радара руководства Oliver Wyman. Даже если в России снизилось количество проектов, которые мы здесь осуществляли до кризиса, сбрасывать ее со счетов никто не собирается. Конечно, рано говорить, что маятник пошел в обратном направлении. Он застыл в ожидании. И политические события на Западе, и тот факт, что российская экономика в условиях кризиса продемонстрировала удивительную устойчивость, не могут не влиять на отношение к России западных коллег. У них все больше веры в то, что российский рынок готов к росту.

— Филип, как сказались на вашем бизнесе санкции и контрсанкции?

— Сценарии, которые мы строили в начале кризиса, предусматривали ужесточение режима санкций, как с западной, так и с российской стороны. Безусловно, это повлияло на текущие объемы бизнеса. Мы прорабатывали серьезные проекты на уровне разных российских министерств, но от них пришлось отказаться. Они стали слишком уж политически сложными в атмосфере начала 2015 года. Но худшие сценарии все-таки не сбылись.

— Некоторые западные инвесторы в условиях санкций идут по пути локализации производства в России…

— Мы этого как раз избегаем. Это идет вразрез с устоями нашей политики, поскольку Oliver Wyman нацелена на то, чтобы интегрировать Россию в международную операционную модель. На банальном уровне каждый бизнес должен быть локальным. Без понимания того, что реально происходит, как мыслят и чего хотят клиенты, мы не сможем продавать здесь свои услуги и тем более выполнять свои обязательства.

— Какие проекты еще хотели бы отметить?

— К примеру, последние полгода мы разрабатываем собственную систему по расчету кредитного рейтинга представленных в России компаний. Учитывая, что таких компаний десятки тысяч, работа эта крайне важна. Мы разработали такую систему, в которой использованы все открытые данные о клиенте, в том числе данные из прессы. Эти данные становятся основой для расчета кредитного рейтинга.

Одним из самых важных для нас стал проект по стресс-тестированию и оценке качества активов 126 ведущих банков Европы, осуществленный для Европейского центрального банка (ЕЦБ). Поскольку кризис породил серьезные проблемы с банковским балансом, требовалось детально разобраться в текущей ситуации. Это был крупнейший проект ЕЦБ, рассчитанный на несколько лет. Тема связана с восстановлением доверия к банковскому сектору и его регулированием. У нас уникальный опыт работы на стыке государственного регулирования и построения эффективных систем управления, внедрения инновационных подходов. Задачи эти очень сложные и масштабные, требующие большого количества консультантов и детального анализа. И мы горды, что справляемся с ними.

— Вы акцентировали внимание на том, что московский офис Oliver Wyman ничем не отличается и работает по той же схеме, что остальные. Не мешают ли этому коррупция, о которой много говорят в самой России, или какие-то другие факторы?

— За двадцать с лишним лет работы в России только один раз потенциальный клиент намекал мне: чтобы мы получили этот проект, он лично должен что-то иметь. Разумеется, больше мы с ним не встречались. Я не хочу сказать, что в России мы не сталкиваемся с коррупцией. Но для нас, как и для любой компании, работающей с крупными и наиболее надежными компаниями в России, Европе и мире, крайне важна репутация.

Другое дело, что российский клиент очень требовательный. Иногда у него бывают завышенные ожидания. Но это, пожалуй, естественно. Это говорит о его амбициях. Здесь важно уметь находить общий язык.

— А чего хочет российский клиент?

— С одной стороны, он хочет решить свою конкретную проблему – увеличить объем и эффективность бизнеса. Но он понимает, что изобретать велосипед бессмысленно. Соответственно, ему нужны не только команды эффективных менеджеров, которые смогут что-то быстро разработать и внедрить. Ему еще важно знать, что лучшего в этом плане есть в мире и как это использовать в России. Oliver Wyman отвечает этому требованию клиентов.

— То есть европейская модель на российской почве все-таки работает?

— Я не вижу принципиальных различий. Как не вижу и необходимости менять здесь методы работы Oliver Wyman. Да, мы могли бы демпинговать, чтобы получить дополнительный объем бизнеса, но выполнять при этом свои услуги менее качественно. Однако это противоречит нашим принципам. Мы не хотим брать специалистов с низкой квалификацией. У нас есть своя корпоративная культура, что очень важно. Не менее важна та среда, в которую попадают молодые люди, пришедшие к нам работать. И удерживать людей у себя нам удается именно благодаря корпоративной культуре. В России это особенно важно. Человек обязательно останется, если он не только прогрессирует в своей карьере, которую потом сможет монетизировать любым способом, но и ценит ту среду, в которой находится. Он не захочет жертвовать существующей коллективной атмосферой. В России люди к этому особенно чувствительны. Я убедился в этом на своем многолетнем опыте.

— Считается, что сейчас, в период дешевого рубля, иностранцам есть смысл начинать новые проекты в России и вкладывать сюда деньги. Что вы думаете по этому поводу?

— Это не самое главное. Здесь есть возможности получить хорошую прибыль почти в любом секторе бизнеса. Просто потому, что российский рынок должным образом не обслужен. В самых разных сферах есть большие пробелы, которые можно заполнить. Тем более что технологии непрерывно прогрессируют, а в России очень любят инновации. Кстати, я не разделяю стереотип, что Россия – технологически отсталая страна. Это не так. И кризис только подтолкнул здесь технологическое обновление. Обусловил многие трансформации, которые должны быть предприняты во многих отраслях промышленности. Такая технологическая революция, как в России, в ближайшие годы вряд ли возможна в какой-то другой стране. Некоторые масштабные проекты, которые в России должны были осуществиться еще несколько лет назад, отложили из-за кризиса. Но их не закрыли, а лишь законсервировали. Они ждут своего часа.

— В то же время в новом отчете Oliver Wyman говорится об ожидании замедления ежегодного роста активов под управлением: с 7% – уровня последних пяти лет, до 5% – в период до 2020 года.  

— Это общемировая тенденция. Но потенциальным инвесторам надо учитывать и другие факторы. Например, то, что в России много собственников, которые хотят выйти из того или иного актива, но пока не нашли покупателя или их не устраивает цена. Так что в России – огромная масса готовящихся изменений. И не меньший объем регулирования бизнес-процессов, которым только предстоит заниматься. Мы сталкиваемся с этим едва ли не каждый день. Россия интересна именно объемом предстоящих трансформаций. Каждая из этих трансформаций открывает новое пространство для потенциальных игроков. И тот факт, что в последнее время многие отказались от проектов в России, дает дополнительные преимущества тем, кто не боится идти против течения.