Не знал ни слова по-русски
– Как вы попали на работу в Россию?
– После окончания профессионального лицея я работал в зуботехнических лабораториях Лиона и Канн. Мы активно сотрудничали с Европейским стоматологическим центром (EDC), созданным, кстати, тоже французом. У них был такой большой объем работы, что стало уже невозможно все заказы по протезированию отправлять во Францию, и руководство приняло решение открыть зуботехническую лабораторию на месте. Меня спросили: «Вы бы хотели работать в Москве?». Я согласился не задумываясь. Мне было 28 лет, человек я любопытный, а тут выпала такая возможность увидеть другой мир, другую культуру. И я приехал в Москву.
– Какие были первые впечатления?
– Россия в те годы сильно отличалась от той страны, какой она стала сейчас. Помню, на Тверской не горел ни один фонарь, с наступлением темноты улица освещалась только световой рекламой. Приходилось смотреть во все глаза. На дороге чередовались светлые и темные участки.
Об Эдди Каркукли:
Дипломированный протезист. С 1989 год работал в зуботехнических лабораториях в Каннах и Лионе. В 2000 году приехал в Россию. Работал в московских отделениях Европейского и Французского стоматологического центров. В 2008 году открыл зуботехническую лабораторию French Labo с партнером-соотечественником, а в 2012-м создал компанию French Creative, специализирующуюся на винирах, цельнопрессованных коронках, имплантах, металлокерамике и безметалловой керамике. Помимо французского, владеет английским и русскими языками.
– Как погода?
– Там, откуда я приехал, на Лазурном Берегу, в начале апреля уже почти лето. В Москве же шел дождь со снегом, ветер хлестал как плеткой.
– Русские про такую погоду говорят: «зуб на зуб не попадает». Вы говорили по-русски?
– Не знал ни слова! Слушая русскую речь, я думал, что никогда не смогу произнести ни одной фразы, у вас очень сложный язык. Но я взял с места в карьер, Я нашел преподавательницу, которая приходила ко мне в клинику, и мы в течение трех месяцев два раза в неделю по часу занимались русским языком.
Я упорно учил язык. Помогло общение с друзьями-москвичами
Не перестаю удивляться иностранцам, прожившим в Москве по пять-шесть лет, но так и не освоившим язык. Какие только отговорки они не придумывают, мол «мне это не надо», «не хочу ломать голову», «не хочу мучиться», и даже «чем меньше я говорю по-русски, тем меньше возникает проблем». Это неправильно. Меню в ресторанах написано по-русски, в магазинах все говорят по-русски, все клиенты – русские. Без языка невозможно понять русский менталитет. Я упорно учил язык. Помогло общение с друзьями-москвичами, с которыми я проводил выходные дни. И вскоре я заговорил по-русски. А все потому что было огромное желание, мотивация.
– С какими трудностями пришлось столкнуться?
– Я не ощутил никаких особых трудностей. Жил по принципу: делай свое дело и никому не мешай. Одно здание клиники располагалось на Спиридоновке, другое – на Баррикадной. Это самый центр Москвы. Но было ощущение, что я вращался в неком замкнутом мире: в клинике все начальство – французы, врачи – французы. Конкуренции мы не чувствовали. Наша лаборатория была уникальной для России, мы выполняли сложнейшие заказы. Мы предоставляли качественные услуги на новейшем оборудовании, использовали передовые медицинские технологии, которые российской бюджетной медицине были недоступны.
– Клиенты в Москве отличаются от западных?
– Я постоянно общаюсь с пациентами, мне важно самому определить некоторые нюансы, например, цвет зубной эмали. Хочу сказать, что москвичи всецело доверяют врачам. В 2000 году, когда я только приехал, пациенты были, как говорится, не избалованы сервисом. Им все было в диковинку. Стандартизированная медицина государственных лечебных учреждений не могла предоставить клиентам индивидуальный подход.
Увидим деньги – получите заказ
– Как решили открыть свое дело?
– Из Европейского центра я перешел во Французский, и, поработав в нем пять лет, решил что созрел до собственной фирмы. В 2008 году я осуществил свою мечту. К тому времени я уже бегло говорил по-русски, понемного начал разбираться в психологии москвичей, приобрел определенную известность в стоматологических кругах.
Мы предоставляли качественные услуги на новейшем оборудовании, использовали передовые медицинские технологии.
– Сложно было собрать все необходимые документы и получить всевозможные разрешения?
– Этим всем занималась моя жена Елена, она русская, юрист по образованию, и кстати, генеральный директор нашего предприятия. Лично мне непонятны многие бюрократические моменты и законы. Каждый раз удивляюсь, зачем они вобще нужны. Но я отношусь к этому философски. На Западе тоже есть свои сложности. Я понимаю, что все хорошее в одном месте собрать невозможно.
Мне непонятны многие бюрократические моменты. Но я отношусь к этому философски. На Западе тоже есть свои сложности.
– У вашей компании собственное помещение или вы его арендуете?
– Арендуем. И платим за это почти в два раза больше, чем платили бы во Франции. Во Франции такую лабораторию можно открыть в любом месте, вплоть до жилого дома, а в России – только либо в бизнес-центре, как сейчас у нас, либо в отдельном здании со специальной вентиляционной системой. А само помещение должно соответствовать строгим правилам. Во Франции не нужна никакая лицензия. Здесь же пришлось проходить проверку санитарно-эпидемиологической станции – СЭС, потом получать лицензию. Сейчас, к счастью, лицензия бессрочная, а раньше была на три года, потом на пять лет.
– Сколько человек у вас работает?
– Под моим началом четыре зубных техника. Это местные ребята, которых я обучаю уже несколько лет. У нас есть свой сайт, многие звонят, просятся на работу. Отбор у нас жесткий. Из ста претендентов попадает один. Мало быть способным, уметь слушать, улавливать малейшие детали, надо быть мотивированным, иметь желание стать лучшим. Ведь в нашей профессии нужно быть одновременно и художником, и фотографом, и скульптором, и ювелиром. Также необходимо разбираться в анатомии, физиологии, материаловедении, в литейном деле, уметь работать в специальных компьютерных программах.
– Каков уровень зарплат ваших сотрудников?
– Зависит от того, какую работу они выполняют. Обычно это 45–50 тысяч рублей в месяц (чуть больше 1 тыс. евро).
– Расходные материалы и инструменты призвозите из Франции?
– У нас сейчас два направления. Мы выполняем заказы для элитных стоматологических клиник. А кроме того, завозим расходные материалы для зуботехнических лабораторий – у нас заключен контракт с немецкой компанией. У российского рынка огромный потенциал. Мы знаем, что заказать, что будет востребовано и в каких количествах. Само собой, это очень качественный товар, на который всегда есть спрос.
У российского рынка огромный потенциал. Мы знаем, что заказать, что будет востребовано и в каких количествах.
Приведу пример, и вы поймете, почему мы стали развивать второе направление. Однажды мне потребовался какой-то расходник. Во Франции, как и во всей Европе, звонишь, заказываешь, и на следующий день тебе все это привозят. Моя помощница звонит, у нее принимают заказ и говорят, что товар доставят… через три месяца. А у нас срочная работа. Теперь таких проблем не возникает.
И еще вот что меня удивило. Во Франции тебе доставляют заказ, не дожидаясь, пока придут деньги. Никому в голову не придет усомниться, что ты все оплатишь. В Москве все иначе. Заказ начнут формировать только после того, как увидят платежное поручение. Я постоянно слышал: «Подождите, сейчас вам счет выпишем». Когда спрашивал: «А можно сегодня забрать товар?», отвечали: «Деньги увидим – получите заказ». Такая вот позиция – нет доверия.
Российская стоматология интегрирована в мировую
– Чем отличалась бы ваша работа, если бы подобная лаборатория действовала во Франции?
– В стоматологической сфере в России сейчас происходят перемены, которые происходили во Франции 20 лет назад. Люди начинают учиться, повышать свой профессиональный уровень, стремятся повысить качество. Огромный скачок в развитии.
В Европе сейчас кризис. В Москве больше возможностей заработать.
В Европе сейчас кризис, чувствуется некоторый застой. Хотя уровень стоматологии в Европе пока все равно выше, чем в России, в Москве больше возможностей заработать. Налог на доходы по сравнению с Францией здесь невысокий, зато достаточно большие социальные выплаты.
– Как находите новых клиентов?
– В основном, по рекомендации. Ведь мы действуем в премиальной, элитной рыночной нише.
– Тарифы на стоматологические услуги в России ниже, чем, например, в Европе или США?
– Во всем мире общая динамика. Из Франции, например, сейчас заказы отправляют в Марокко, Тунис и даже Китай – с целью экономии. К сожалению, это сказывается и на качестве. Но в целом в России тарифы и цены в стоматологии ниже, но в элитной клинике в центре города цены могут быть гораздо выше.
– Как сейчас оцениваете рынок стоматологических услуг в России?
– Последние 15 лет этот сегмент стремительно развивался. Российские специалисты получили возможность выезжать на учебу за границу.Теперь многие российские стоматологи, ортодонты и протезисты владеют английским языком и по Интернету обмениваются информацией с коллегами по всему миру.
Российская стоматология сегодня во многом интегрирована в мировую, есть врачи и клиники, работающие по международным протоколам. В эконом-классе действует немало сетевых клиник. В премиальном сегменте востребованы «авторские» клиники.
– Многие иностранцы опасаются криминала в Москве. Их страхи обоснованы?
– А что в Париже, Марселе или в Америке более безопасно? В Москве все спокойно.
– У вас есть любимые места в Москве?
– Обожаю Новодевичий монастырь, что стоит в излучине Москвы-реки, близ Лужников.
– Что бы вы сказали тем иностранцам, кто еще сомневается, стоит ли затевать коммерцию с Москвой или нет?
– В Москве большие возможности. Можно получить хороший опыт. Здесь интересно жить, работать и торговать – особенно если вы «человек мира», открыты и готовы много трудиться.